Стихи...... +" (читают 2)

[Вкладчег]

Вчера опять была зима.
С утра опять была чума.
В мое окно глядит сова.
Во рту слова - одни слова...

Я знаю, что я - лучше, чем ты.
Ты знаешь, что ты - лучше, чем я.
Мы знаем, что мы - лучше, чем они,
Но мы оба в этой яме - и здесь мы равны.

Ты хочешь знать, почему я такой?
Почему я здесь? Почему с тобой?
Почему я здесь - почему не там?
Почему тебя я не отдам?
Потому что война.
Потому что ты враг.
Потому что без слез нам нельзя никак.
Потому что там, где нет войны,
Ни ты, ни я - мы не нужны....

Каждый день вода в песок,
И каждую ночь выстрел в висок.
Я ловлю свой дым - а ты ловишь свой.
Я родился слепым - а ты глухой.

Я знаю, что я - лучше, чем ты
Ты знаешь, что ты - лучше, чем я.
Я споткнусь о камень - и ты будешь рад,
Но мы оба в этой яме и тут ты мне брат!

Я слышал, что с неба на нас глядит глаз.
И что он все видит и что всем воздаст...
Я слышал об этом - но это не факт,
И пока, чтобы выжить, мне нужен враг!

Мне нужно знать, что я лучше, чем ты.
Тебе хочется думать - ты лучше, чем я.
Нам нужно знать, что мы лучше, чем они,
Но мы все в этой яме - и здесь мы равны!

Ты хочешь знать почему я такой?
Ты хочешь знать почему я с тобой? (с)

 

[Leodor]

Я люблю, как дышу. И я знаю:
Две души стали в теле моём.
И любовь та душа иная,
Им несносно и тесно вдвоём.
От тебя моя жажда пособья,
Без тебя я не знаю пути,
Я с восторгом отдам тебе обе,
Лишь одну из двоих приюти.
О, не смейся, ты знаешь какую.
О, не смейся, ты знаешь к чему.
Я и старой лишиться рискую,
Если новой я рта не зажму.

Борис Пастернак
1916 г.

 

[Вкладчег]

В начале было Cлово, срок прошёл —
Бог создал пиво, женщину и Землю.
И Бог сказал, что это хорошо.
Конкретно он имел в виду деревню.
Нам Бог велел селиться в деревнях.
Заветы господа я в жизнь претворяю.
У нас в селе, как в райских кущерях:
Тащусь, кайфую, прусь, обалдеваю.

Здесь, с Божьей помощью, у нас растет буряк,
Морква, цибуля, бульба разных видов,
Укроп, петрушка. А какой здесь пастернак!
Гордился б сам Борис бы Леонидыч!
Полны здесь женщины природного огня,
Без комплексов фрейдистских, право слово!
И на скаку, пусть, может, не коня,
Но мужика уж точно остановит!

Здесь даже местные смешные фраера
Приличнее столичных декадентов.
Здесь люди проще, тюрю хавают с утра
И в морду вам не тычут интеллектом.
А то, что пьют здесь много мужики,
Эт, чтоб душа не хрюкала, а пела.
По крайней мере, наши ямщики
В степи не мёрзнут, принимая для сугрева.

Навозный аромат здесь — символ чистоты,
Для знатока приятнее «Шанели».
Мы вырастаем из навоза, как цветы,
Как Лев Толстой из гоголевской «Шинели».
Для городских навоз — это «говно»,
У нас на килограмм навозной массы
Приходится жемчужное зерно.
Здесь в ожерельях все, как папуасы.

Что в городе за жизнь? Не жизнь, а плен!
Толпа, менты, машины, мусорные груды,
Вонь, рэкет, шлюхи, стрессы, МММ,
Начальник — гад, работа — швах, друзья — иуды.
Вода из крана — медный купорос,
Соседи — твари в пятом поколеньи.
Невроз, артроз, тромбоз, лейкоз, понос —
Болезни городского населенья!

Бросайте городской вонючий смог,
Мотайте к нам. Карету вам, карету!
Здесь оскорблённому есть чувству уголок,
Здесь есть что выпить-закусить поэту.
Без Кашпировского природа исцелит:
Чернеет седина, пройдут рубцы на коже,
Растут потенция, живот и аппетит,
В размерах отрастает всё, что может.

А случка города с деревней — это срам!
Чтоб нашу девственность матросы растоптали!
Деревня, братцы, — это не халам-балам,
Деревня — квинтэссенция морали!
Здесь так живёшь — сермяжный и простой,
Надев армяк да из верёвки пояс.
Идёшь в лаптях, куды там твой Толстой!
Строчишь роман, как баба бросилась под поезд.

Степная кобылица мнёт ковыль,
С похмелья скифы все с раскосыми глазами.
Июль, кузнечики, полуденная пыль,
И старый поп храпит под образами.
В деревне очищаешься душой,
Деревня сублимирует пространство.
Опять же, здесь с картошкой хорошо,
А я её люблю с топлёным маслом. (с)

 

[Leodor]

В эту ночь оставим книги,
Сдвинем стулья в крепкий круг;
Пусть, звеня, проходят миги,
Пусть беспечность вспыхнет вдруг!
Пусть хоть в шутку
На минутку
Каждый будет лучший друг.

Кто играет — вот гитара!
Кто поет — очнись и пой!
От безмолвного угара —
Огорчительный запой.
Пой мажорно,
Как валторна.
Подвывайте все толпой.

Мы, ей-богу, не желали,
Чтобы в этот волчий век
Нас в России нарожали
Для прокладки лбом просек…
Выбьем пробки!
Кто не робкий,
Пей, как голый древний грек!

Век и год забудем сразу,
Будем пьяны вне времен,
Гнев и горечь, как заразу,
Отметем далёко вон.
Пойте, пейте,
Пламенейте,
Хмурый — падаль для ворон!

Притупилась боль и жало,
Спит в тумане Млечный Путь…
Сердцу нашему, пожалуй.
Тоже надо отдохнуть. —
Гимн веселью!
Пусть с похмелья
Завтра жабы лезут в грудь…

Други, в пьяной карусели
Исчезают верх и низ…
Кто сейчас, сорвавшись с мели,
Связно крикнет свой девиз?
В воду трезвых,
Бесполезных,
Подрывающих акциз!

В Шуе в мае возле сваи
Трезвый сыч с тоски подох,
А другой пьет ром в Валдае
И беспечно ловит блох.
Смысл сей притчи:
Пейте прытче
Все, кто до смерти засох!

За окном под небосводом —
Мертвый холод, свист и мгла…
Вейтесь быстрым хороводом
Вкруг философа-стола!
Будем пьяны!
Вверх стаканы!
С пьяных взятки как с козла…

Саша Черный "Застольная"

 

[APK12345]

Саша Черный

Мой роман

Кто любит прачку, кто любит маркизу,
У каждого свой дурман,–
А я люблю консьержкину Лизу,
У нас – осенний роман.

Пусть Лиза в квартале слывет недотрогой,–
Смешна любовь напоказ!
Но все ж тайком от матери строгой
Она прибегает не раз.

Свою мандолину снимаю со стенки,
Кручу залихватски ус...
Я отдал ей все: портрет Короленки
И нитку зеленых бус.

Тихонько-тихонько, прижавшись друг к другу,
Грызем соленый миндаль.
Нам ветер играет ноябрьскую фугу,
Нас греет русская шаль.

А Лизин кот, прокравшись за нею,
Обходит и нюхает пол.
И вдруг, насмешливо выгнувши шею,
Садится пред нами на стол.

Каминный кактус к нам тянет колючки,
И чайник ворчит, как шмель...
У Лизы чудесные теплые ручки
И в каждом глазу – газель.

Для нас уже нет двадцатого века,
И прошлого нам не жаль:
Мы два Робинзона, мы два человека,
Грызущие тихо миндаль.

Но вот в передней скрипят половицы,
Раскрылась створка дверей...
И Лиза уходит, потупив ресницы,
За матерью строгой своей.

На старом столе перевернуты книги,
Платочек лежит на полу.
На шляпе валяются липкие фиги,
И стул опрокинут в углу.

Для ясности, после ее ухода,
Я все-таки должен сказать,
Что Лизе – три с половиною года...
Зачем нам правду скрывать?

1927 г.

 

[Вкладчег]

В новогодний бедлам, как в обрыв на крутом вираже,
Все еще только входят, а свечи погасли уже,
И лежит в сельдерее, убитый злодейским ножом,
Поросенок с бумажною розой, покойник - пижон.

А полковник-пижон, что того поросенка принес,
Открывает боржом и целует хозяйку взасос.
Он совсем разнуздался, подлец, он отбился от рук,
И следят за полковником три кандидата наук.

А хозяйка мила, а хозяйка чертовски мила!
И уже за столом, как положено, куча-мала -
Кто-то ест, кто-то пьет, кто-то ждет, что ему подмигнут,
И полковник надрался, как маршал, за десять минут.

Над его головой произносят заздравную речь
И суют мне гитару, чтоб общество песней развлечь...
Ну, помилуйте, братцы, какие тут песни, пока
Не допили еще, не доели цыплят табака.

Вот полковник желает исполнить романс "Журавли",
Но его кандидаты куда-то поспать увели.

И опять кто-то ест, кто-то пьет, кто-то плачет навзрыд,
- Что за праздник без песни, - мне мрачный сосед говорит.
- Я хотел бы, товарищ, от имени всех попросить:
Не могли б вы, товарищ, нам что-нибудь изобразить?..

И тогда я улягусь на стол, на торжественный тот,
И бумажную розу засуну в оскаленный рот,
И под чей-то напутственный возглас, в дыму и в жаре, -
Поплыву, потеку, потону в поросячьем желе...

Это будет смешно, это вызовет хохот до слез,
И хозяйка лизнет меня в лоб, как признательный пес,

А полковник, проспавшись, возьмется опять за свое,
И, отрезав мне ногу, протянет хозяйке ее...
...А за окнами снег, а за окнами белый мороз,
Там идёт чья-то белая тень мимо белых берез,

Мимо белых берез, и по белой дороге, и прочь -
Прямо в белую ночь, в петроградскую Белую Ночь...
В ночь, когда по скрипучему снегу, в трескучий мороз,
Не пришел, а ушел, мы потом это поняли, Белый Христос.

И поземка, следы заметая, мела и мела...
А хозяйка мила, а хозяйка чертовски мила!

Зазвонил телефон, и хозяйка махнула рукой:
- Подождите, не ешьте, оставьте кусочек, другой! -
И уже в телефон, отгоняя ладошкою дым:
- Приезжайте скорей, а не то мы его доедим!

И опять все смеются, смеются, смеются до слез...
...А за окнами снег, а за окнами белый мороз,
Там бредет моя белая тень мимо белых берез... (с)

1970

 

[LEON 3103]

Саша Чёрный

Пробуждение весны

Вчера мой кот взглянул на календарь
И хвост трубою поднял моментально,
Потом подрал на лестницу, как встарь,
И завопил тепло и вакханально: "Весенний брак! Гражданский брак!
Спешите, кошки, на чердак..."

И кактус мой - о, чудо из чудес! -
Залитый чаем и кофейной гущей,
Как новый Лазарь, взял
да и воскрес
И с каждым днем прет из земли
всё пуще.
Зеленый шум... Я поражен:
"Как много дум наводит он!"

Уже с панелей смерзшуюся грязь,
Ругаясь, скалывают дворники лихие,
Уже ко мне забрел сегодня "князь",
Взял теплый шарф и лыжи беговые...
"Весна, весна! - пою, как бард, -
Несите зимний хлам в ломбард".

Сияет солнышко. Ей-богу, ничего!
Весенняя лазурь спугнула дым
и копоть,
Мороз уже не щиплет никого,
Но многим нечего, как и зимою, лопать...
Деревья ждут... Гниет вода,
И пьяных больше, чем всегда.

Создатель мой! Спасибо за весну!
-
Я думал, что она не возвратится, -
Но... дай сбежать в лесную тишину
От злобы дня, холеры и столицы!
Весенний ветер за дверьми...
В кого б влюбиться, черт возьми!

1909 г.

 

[Leodor]

За рекой луга зазеленели,
Веет легкой свежестью воды;
Веселей по рощам зазвенели
Песни птиц на разные лады.

Ветерок с полей тепло приносит,
Горький дух лозины молодой…
О, весна! Как сердце счастья просит!
Как сладка печаль моя весной!

Кротко солнце листья пригревает
И дорожки мягкие в саду…
Не пойму, что душу раскрывает
И куда я медленно бреду!

Не пойму, кого с тоской люблю я,
Кто мне дорог… И не все ль равно?
Счастья жду я, мучась и тоскуя,
Но не верю в счастье уж давно!

Горько мне, что я бесплодно трачу
Чистоту и нежность лучших дней,
Что один я радуюсь и плачу
И не знаю, не люблю людей.

Бунин

 

[Вкладчег]

Не весна, хотя крыши плачут -
Это просто простыла зима.
Ничего это не значит -
Только голуби сходят с ума.
Не с тобой, хотя очень близко...
Твоя тень - частный детектив.
Тополя уже в группе риска,
Раньше времени листву распустив.

Но не уходи, постой-постой...
Я сегодня парень не простой!
И ныряют с пристани в прибой
Облака...
Хочется любить и не любить,
Хочется и помнить и забыть,
Хочется молчать и говорить:
"Пока-пока..."

Не любовь - всего лишь внезапность...
Или голуби сходят с ума?
Не капель - аптечные капли:
Лечится больная зима.
Талый снег - холодный и теплый;
Твоя цель - женский монастырь.
Под ногами разбитые стекла -
Чья-то молодость вышла в эфир...

Но не уходи, постой-постой...
Я сегодня парень не простой!
И ныряют с пристани в прибой
Облака...
Хочется любить и не любить,
Хочется и помнить и забыть,
Хочется молчать и говорить:
"Пока-пока..." (с)

 

[Leodor]

В те дни в таинственных долинах,
Весной, при кликах лебединых,
Близ вод, сиявших в тишине,
Являться муза стала мне.
Моя студенческая келья
Вдруг озарилась: муза в ней
Открыла пир младых затей,
Воспела детские веселья,
И славу нашей старины,
И сердца трепетные сны.

Пушкин

 

[Восьмая Марта]

Не хочу ни богатства, ни света, ни тени,

Не желаю ни слова, ни вздоха, ни мысли,

Я хочу быть невнятной лесной хренотенью

И под ёлками жрать непутёвых туристов.



А когда надоест - то сожру сразу много.

На меня полицаи устроят облаву,

Я их сколько-то съем и уйду прямо к богу,

Чтоб нашёл для меня он другую забаву.



Бог меня превратит (странно судеб плетенье)

В небольшого песца (килограммов на триста),

Что питается странной лесной хренотенью,

Что под елками жрёт непутевых туристов.



Но наскучило всё и на этом этапе,

Предыдущие жизни забуду едва ли:

Как та самая хрень ставлю я свои лапы

...и туристов сожру на одном перевале.



В спячку рухну, забравшись в большую пещеру,

Через пару столетий проснусь обновлённым.

Бога шутки странны... Ну какого же хера???

Я - огромный пельмень. Нежно-нежно зелёный.



Что-то грохнуло сверху, причём многократно,

Из пещеры мне выходы нынче закрыты.

Я огромный пельмень, не могу я обратно -

Нет ни лапок ни крыльев ни ног ни копыта.



Пара лет пронеслась, я проснулся от боли,

Оказалось - в пещере живут троглодиты.

И меня пожирают без хлеба и соли;

На охоту не ходят поскольку все сыты.



Я кричу, но кричать не умеют пельмени,

С каждым днём уменьшаюсь, теряя рассудок.

И момент наступил, когда я, постепенно,

В целом перемещён в троглодитский желудок.



И прозрел!!! (Измененья расходуют время.)

И теперь для меня все дороги открыты.

Ощущения в целом необыкновенны:

Я - надмозг коллективный орды троглодитов!



Время шло, моё племя росло и плодилось.

И в войне, и в охоте была им удача.

Расселилось от тундры и до крокодилов,

Коллективным сознаньем решая задачи,



Возвели города (иногда на руинах),

Технологии всякие снова при деле...

По приколу мне стало и я разделил их,

И различные задал прогресса модели...



И развитье попёрло, как стебли бамбука.

Вновь повсюду огни рукотворного рая...

Вдруг заметил случайно забавную штуку:

Кто-то изредка в ёлках туристов сжирает.



И уже не могу я рулить коллективом -

Разделён, как "лекарство" у гомеопата.

Мысли им подсказать получается криво,

Ведь частица меня в каждом уж маловата...



Неизменного нет ничего во Вселенной,

Кроме тех аксиом, что физмата основы.

Из прикольной жизнь стала вдруг обыкновенной.

После - скучной,

Потом - откровенно хреновой.



Как же быть? Как же снова увидеться с богом?

Этот круг долгим был но заканчивать надо,

А меня на планете чудовищно много,

И оковами стала былая награда.



Но внезапно дошло: был я в фазе пельменя

И нехило тряхнуло весь шарик от взрывов.

Мой предшественник смог отыскать то решенье,

Чтоб уйти очень быстро и очень красиво.



Я могу повторить... Пара тысячелетий

И сумею открыть, так сказать, "мирный атом".

... Только вот для меня неприемлемо это -

Слишком долго: две тыщи мне ждать скучновато.



Перебрал варианты, нашёл то что надо:

Растопил резко льды, так как люди не рыбы...



А у бога в глазах прямо плещется радость:

Всё, преемник, бывай, я пошёл... И спасибо!

Автор неизвестен. Опубликовано Ф.Водкинс

 

[Leodor]

Над саквояжем в черной арке
всю ночь играл саксофонист.
Бродяга на скамейке в парке
спал, постелив газетный лист.
Я тоже стану музыкантом
и буду, если не умру,
в рубашке белой с черным бантом
играть ночами на ветру.
Чтоб, улыбаясь, спал пропойца
под небом, выпитым до дна, —
спи, ни о чем не беспокойся,
есть только музыка одна.

1997 г.

Борис Рыжий

 

[Вкладчег]

Не квасом земля полита.
Спросите в любых краях:
Поллитра – всегда поллитра,
И стоит везде – трояк!
Поменьше ли, чуть побольше –
Копейки, какой рожон?
А вот разделить по-божьи –
Тут точный расчет нужон!

Один размечает тонко,
Другой на глазок берет,
Но ежели кто без толка –
Всегда норовит вперед!
Оплаченный прОцент отпит,
И - Вася, гуляй беда!
Но тот, кто имеет опыт,
Тот крайним стоит всегда.

Он знает свою отметку,
Не пялит зазря лицо.
И выпьет он под конфетку,
А чаще – под сукнецо.
Но выпьет зато со смаком,
Издаст подходящий стон,
И даже покажет знаком,
Что выпил со смаком он!

И первому по затылку,
Отвесит, шутя, пинка.
А после он сдаст бутылку
И примет еще пивка.
И где-нибудь, среди досок,
Блаженный, приляжет он,
Поскольку культурный досуг
Включает здоровый сон.

Он спит, а над ним планеты –
Немеркнущий звездный тир,
Он спит, а его полпреды
Варганят войну и мир,
По всем уголкам планеты,
По миру, что сном объят,
Развозят его газеты,
Где славу ему трубят!

И громкую славу эту
Признали со всех сторон,
Он всех призовет к ответу,
Как только проспится он!
Куется ему награда,
Готовит харчи Нарпит.
Не трожьте его! Не надо!
Пускай человек поспит... (с)

 

[Leodor]

Мир однолик, но двойственна природа,
И, подражать прообразам спеша,
В противоречьях зреет год от года
Свободная и жадная душа.

Не странно ли, что в мировом просторе,
В живой семье созвездий и планет
Любовь уравновешивает горе
И тьму всегда превозмогает свет?

Недаром, совершенствуясь от века,
Разумная природа в свой черёд
Сама себя руками человека
Из векового праха создаёт.

1948
Николай Заболоцкий

 

[APK12345]

Сергей Есенин

Исус-младенец

Собрала Пречистая
Журавлей с синицами
В храме.
«Пойте, веселитеся
И за всех молитеся
С нами!»

Молятся с поклонами,
За судьбу греховную,
За нашу;
А маленький Боженька,
Подобравши ноженьки,
Ест кашу.

Подошла синица,
Бедовая птица,
Попросила:
«Я тебе, Боженька,
Притомив ноженьки,
Молилась».

Журавль и скажи враз:
«Тебе и кормить нас,
Коль создал».

А Боженька наш
Поделил им кашу
И отдал.

Вышла Богородица
В поле, за околицу,
Кличет.
Только ветер по полю,
Словно кони, топает,
Свищет.

Боженька, маленький,
Плакал на завалинке
От горя.

Плакал, обливаясь...
Прилетал тут аист
Белопёрый.

Взял он осторожненько
Красным клювом Боженьку,
Умчался.
И Господь на елочке,
В аистовом гнездышке,
Качался.

Ворочалась к хате
Пречистая Мати,
Сына нету.
Собрала котомку
И пошла сторонкой
По свету.

Шла, несла немало,
Наконец сыскала
В лесочке:
На спине катается
У белого аиста
Сыночек.

Позвала Пречистая
Журавлей с синицами,
Сказала:
«На вечное время
Собирайте семя
Немало.

А белому аисту,
Что с Богом катается
Меж веток,
Носить на завалинки
Синеглазых маленьких
Деток».

/ 1916 /

 

[Вкладчег]

Что ж Вы, мужчина,
Так одиноки, в полумраке в кафе?
Кто ж Вы, мужчина?
Да не стесняйтесь, оставайтесь в шарфе.
Мне? – капучино,
А вам, постойте, я хочу угадать.
Без кофеина?
Нет, ничего, буду знать.

Что ж Вы, мужчина,
Всё так и бродите без сильной любви?
Эх вы, мужчина,
Чего ж вы сами меня не нашли?
Два капучино,
Не надо сдачи, мы ещё посидим.
Ладно, мужчина,
Давайте что-нибудь съедим!

Две чашки капучино,
Грустные глаза
Близкого мужчины,
Я восхищаюсь, а не томлюсь,
Мне просто нравится эта грусть.
Две чашки капучино,
Ты уже смущён,
Я еще невинна.
Вот только подлая дрожь в руках,
Да ниже талии легкий страх.

Кстати, мужчина,
Вы слишком долго собираетесь жить.
Хватит, мужчина,
Я в состоянии сама заплатить!
Есть ли причина,
Чтоб этот вечер не продолжить до дна?
Нет, мужчина,
Идемте, я живу одна.

Две чашки капучино,
Крепкий аромат
Близкого мужчины,
Я восхищаюсь, а не томлюсь,
Мне просто нравится Ваша грусть.
Две чашки капучино,
Ты ещё смущён,
Я пока невинна.
И снова подлая дрожь в руках,
И ниже талии легкий страх. (с)

 

[Leodor]

Я не унижусь пред тобою;
Ни твой привет, ни твой укор
Не властны над моей душою.
Знай: мы чужие с этих пор.
Ты позабыла: я свободы
Для заблужденья не отдам;
И так пожертвовал я годы
Твоей улыбке и глазам,
И так я слишком долго видел
В тебе надежду юных дней
И целой мир возненавидел,
Чтобы тебя любить сильней.
Как знать, быть может, те мгновенья,
Что протекли у ног твоих,
Я отнимал у вдохновенья!
А чем ты заменила их?
Быть может, мыслию небесной
И силой духа убежден,
Я дал бы миру дар чудесный,
А мне за то бессмертье он?
Зачем так нежно обещала
Ты заменить его венец?
Зачем ты не была сначала,
Какою стала наконец?
Я горд!.. прости! люби другого,
Мечтай любовь найти в другом;
Чего б то ни было земного
Я не соделаюсь рабом.
К чужим горам под небо юга
Я удалюся, может быть;
Но слишком знаем мы друг друга,
Чтобы друг друга позабыть.
Отныне стану наслаждаться
И в страсти стану клясться всем;
Со всеми буду я смеяться,
А плакать не хочу ни с кем;
Начну обманывать безбожно,
Чтоб не любить, как я любил;
Иль женщин уважать возможно,
Когда мне ангел изменил?
Я был готов на смерть и муку
И целой мир на битву звать,
Чтобы твою младую руку —
Безумец! — лишний раз пожать!
Не знав коварную измену,
Тебе я душу отдавал;
Такой души ты знала ль цену?
Ты знала — я тебя не знал!

1832 г.

Михаил Лермонтов

 

[Вкладчег]

Он был из тех кого всегда немного жаль
Слегка поэтом - но к сожалению
Он всё твердил мне про далёкую заоблачную даль
А жил при этом на мои же сбережения.

А я дрожа как струна
Ему шептала: "Сядь поближе"
Ведь я была влюблена
И я листала книгу жизни.

А тот, другой, он приносил с собой цветы
И даже пел мне серенады
А первый дожидался тьмы и приходил просить взаймы
И это было мне почти наградой.

И я дрожа как струна
Ему шептала: "Сядь поближе"
Ведь я была влюблена
И я листала книгу жизни.

В розовых очках… в розовых очках
Теперь не ходят в них уже
Давным-давно разбиты стёкла… (с)

 

[Leodor]

Повернувшись спиной к обманувшей надежде
И беспомощно свесив усталый язык,
Не раздевшись, он спит в европейской одежде
И храпит, как больной паровик.

Истомила Идея бесплодьем интрижек,
По углам паутина ленивой тоски,
На полу вороха неразрезанных книжек
И разбитых скрижалей куски.

За окном непогода лютеет и злится...
Стены прочны, и мягок пружинный диван.
Под осеннюю бурю так сладостно спится
Всем, кто бледной усталостью пьян.

Дорогой мой, шепни мне сквозь сон по секрету,
Отчего ты так страшно и тупо устал?
За несбыточным счастьем гонялся по свету,
Или, может быть, землю пахал?

Дрогнул рот. Разомкнулись тяжелые вежды,
Монотонные звуки уныло текут:
«Брат! Одну за другой хоронил я надежды,
Брат! От этого больше всего устают.

Были яркие речи и смелые жесты
И неполных желаний шальной хоровод.
Я жених непришедшей прекрасной невесты,
Я больной, утомленный урод».

Смолк. А буря всё громче стучалась в окошко.
Билась мысль, разгораясь и снова таясь.
И сказал я, краснея, тоскуя и злясь:
«Брат! Подвинься немножко».

 

[Leto]

Что припомнишь ты в час накануне кончины,
Когда память твоя, в ожиданье пучины,
На прощанье весь мир обнимает земной?
Может, юности день, самый давний, чудесный -
Ибо день этот в край отлетел поднебесный,
Ибо он не угас и порою ночной?

Или явятся вдруг чьи-то смутные лица?
Или лишь одному суждено появиться,
Только это лицо ты успеешь узнать?
Иль с могильною тьмой в поединке суровом
Свою память запрешь ты скрипучим засовом
И не станешь, скупец, ничего вспоминать?

Иль увидишь сквозь мглу - как зеленое злато -
Лес, что видел мельком, мимолетом, когда-то,
Лес, что ныне опять увидать суждено?..
И, глазами скользнув по небесным просторам,
Ты покинешь сей мир, глядя радостным взором
В неожиданный лес, позабытый давно!..

Болеслав Лесьмян "Лес"